Марк Захаров: «Спектакль окончен. Просьба не аплодировать»

Мы общались с ним много раз. Встречались и разговаривали снова и снова в течение долгих лет, еще с 90-х. И он всегда задумывался перед тем, как ответить, — искал возможность как можно точнее сформулировать свою мысль. Ответы никогда не были запрограммированными, какими чаще всего бывают у актеров и даже режиссеров. Он всегда хотел всерьез объяснить себя и свою позицию, а не предстать в выгодном свете перед журналистом или «отболтаться» от него.

Его во многом обвиняли после того, как он прилюдно сжег партбилет в телеэфире: что он продался, заигрывает с властью, слишком любит внешние эффекты… Еще одно обвинение: без Григория Горина, драматурга и постоянного автора «Ленкома», Захаров никто. Да, Григорий Горин много создал для театра и для фильмов Марка Захарова. Спектакли без Горина к финалу жизни Захарова не очень удавались: мы столкнулись с ситуацией, когда ушел главный драматург. Его смерть в 2000 году была трагедией для Марка Анатольевича, как и другие смерти – Абдулова, Янковского, Караченцова. Он и сам был очень болен. Регулярно ездил в Германию, где пытались его подлечить. И так не один год, а больше десяти. Однажды мы с ним встретились в промежутке между этими поездками. Он был усталый и печальный. И не обещал замахнуться на новое кино: опасался, что не успеет.

— Знаете, я очень боюсь ситуации, когда начинаешь проект, а потом не хватает денег, — признавался тогда Захаров. — И я не хочу оставлять театр, тратить силы на что-то еще. Бывают предложения поставить что-то за рубежом. А зачем? Джинсы уже у всех есть, а спектакль я могу поставить и у себя.

Захаров был похож на Мольера. Не в том смысле, что человек и сам придумал пьесу, и сам поставил, и сам сыграл, и власть умудрился не обидеть, а напротив, слегка польстить. Захаров не сочинял пьесы, и не играл в спектаклях сам. Но режиссером для думающего зрителя и грамотным продюсером для своих капризных звезд-актеров он был всегда. В итоге Ельцин раздаривал артистам «Ленкома» автомобили, а Марка Анатольевича позвали в Президентский совет, и это коллеги восприняли, как предательство интересов интеллигенции. Тем не менее, стоит помнить: Ельцин в момент знакомства с Захаровым был оппозиционером, от которого все в Москве шарахались. И Марк Анатольевич пригласил его на спектакль «Диктатура совести». Ельцин неожиданно пришел, после чего пил коньяк с Захаровым и Юзом Алешковским за кулисами. Это был разгар антиалкогольной кампании Горбачева. И очень странная компания собутыльников. Трудно в это поверить сегодня.

Помню, спросила при одной из наших встреч, часто ли звезды кладут на стол заявления об уходе. Оказалось, что Инну Чурикову пришлось уговаривать на роль бабушки в спектакле «Варвар и еретик» (по «Игроку» Достоевского). Захарову пришлось ради Чуриковой сделать все, чтобы слово «бабушка» про ее героиню не звучало. Броневой тоже не хотел играть: говорил, что Достоевского не любит. Четыре часа уговоров в день, — и актер смирился.

Захаров сказал, что мобилизовал все свои дипломатические способности, работая с актерами. Их он уговаривал – своих любимых. А вот публике пытался иногда диктовать. Один из «ленкомовских» спектаклей, «Голод», заканчивался словами: «Спектакль окончен, просьба не аплодировать». Это была красивая концовка, но необычная. По признанию Захарова, там была режиссерская наивность. Впоследствии он даже назвал ее примитивной. Возможно, основную роль в этом понимании сыграл один зритель. В конце спектакля на столе оставался лежать как бы труп мужчины. К «трупу» подошел человек из зала с букетом; он не аплодировал, но поцеловал мнимого покойника.

— Как-то после этого, — вспоминал Захаров, — у меня стали возникать сомнения — может, лучше аплодисменты…

Мы тогда встретились у маленького журнального столика в углу огромного захаровского кабинета. Говорил Марк Анатольевич больше полутора часов. В том числе и о врачах в Германии. Операция по шунтированию прошла тяжело, Захаров печально шутил, что «находился рядом с иной формой существования». А потом оказался зависимым от подобранного специально комплекса импортных лекарств. Особенно он за здоровьем далее не следил, кроме «халтурной зарядки» ничего не делал, от алкоголя не отказывался и специально заставил врача выписать для жены оправдывающий рецепт: «Захарову – водка». И, хотя его имя навсегда будет связано с блистательными и умными фильмами – «Обыкновенное чудо», «Тот самый Мюнхгаузен», «Формула любви» (сами продолжите список любимого кино), с «Женитьбой Фигаро», «Юноной и Авось» или «Шутом Балакиревым» (список любимых спектаклей тоже у каждого свой), Марка Анатольевича упрекали в компромиссах со властью, и к этому вопросу мы возвращались часто.

— Да, компромиссы были, — говорит грустно он, как будто извиняясь. – Но мне все же кажется, что, за исключением пары случаев, мне удавалось сделать такие спектакли не противными.

Не стало его 4 года назад, 28 сентября. Он не застал пандемии, закрытия театров и всего, что происходит сегодня в наэлектризованном мире. Хотя диагноз – двусторонняя пневмония — о коронавирусе напоминает. Подвели легкие. А измученное сердце билось до последнего.