Фильм полнится дурной от своего обилия символикой. Премьера кино о горячем октябре прошла в одноименном кинотеатре в трех минутах ходьбы от места боев. Да и ходить далеко не надо было: стреляли тогда по всей Калине, от «Новоарбатского» до глобуса на углу с Садовым. А выше по Бульварному похлестались у ТАССа военные, тоже громко. Зарево в «Останкино» виднелось аж с метро «ВДНХ»: горел техкорпус, а с творческого бил трассерами пулемет в сторону Марьиной Рощи. Это в полночь, а что там было тремя часами ранее, лучше и не вспоминать — хотя фильм именно о том. Жаль, не вошло туда историческое слово. Когда военный «ЗиЛ» протаранил остекление первого этажа, снимавший изнутри довольно отчетливо сказал: «ПЦ». Этот «ПЦ» потом тысячекратно прошел по всем каналам и документалкам, включившим исторические кадры.
А еще у Гюго был роман «Девяносто третий год» про реванш темных сил (для кого-то — светлых) на четвертый год после Великой французской революции («чтоб ее черти съели», добавит кто-то даже 230 лет спустя). Если кому символики мало.
Космический инженер Виктор Брянцев (Евгений Цыганов), как и многие в те годы, провел дауншифтинг и трудится мастером коммуникационных систем, разъезжая по городу в желтом фургоне-аварийке, ставшем символом Сил света десять лет спустя в дилогии о Ночном Дозоре. Теперь его зовут Витьком, спрашивают сложные слова в кроссвордах ( — Осциллограф. — Не подходит. — Два «л». — Тогда подходит.) и наливают чаще обычного — и за умище, и что вкалывает с нами, как все. Жена его Лена (Екатерина Вилкова) служит в той же аварийке диспетчером, часто высказываясь за демократию и рынок и по всем параметрам подходя под определение «демшиза», как и многие в те годы. Шестнадцатилетняя дочь (Анна Цветкова), как и все в ее возрасте, злится, что бедные и что еще ни разу, а потому любит бандита, такого же юного полудурка, решившего помереть молодым (тогда многие решили). Виктор, как все, ездит на электричке домой в Подмосковье, бьется с ментами, мычит что-то в «будке гласности» и курит в баночку по поводу окружающего ПЦа.
Великой депрессии, намного обошедшей по показателям американскую. Денег-фантиков. Юродского шоу-бизнеса. Третьего бандитского кольца Москвы: коптевские-братеевские-медведковские-измайловские-люберецкие-ореховские-солнцевские-кунцевские в тот год взяли город в полное окружение.
И все-все притом ждут Майкла Жэксона (так его звал комиксист Лысков — у него приезд Жэксона, как счастья великого, горячо обсуждали помоечные псы Серко и Чалый).
В воздухе — обрывки музыкального мусора и величия: «Интернационал», «Иду курю», «Девочка ночь», «Америкэн бой» и дягилевское «От большого ума лишь сума да тюрьма». В переходах торгашей с музыкантами больше, чем прохожих. Из личных воспоминаний: в подъезде многоэтажки на стене:
Все, кто душою молоды, —
Хватит лежать на боку!
Слава серпу и молоту —
Но первое слово — штыку!
Нам ли бояться гада?
Нам ли позор терпеть?
Товарищи, на баррикады!
Родина или смерть!
Слова, как выяснилось, Бориса Гунько — в романе помянутого.
Какое счастье, что ездил по городу тот мистический желтый шарабан сил Добра. Им, небось, одним и спаслись. Гражданская, лютая, зоревая — в сантиметре была.
Велединский на сегодня является лучшим экранизатором прозы — жаль, только современной, в классику не лезет. Ставит Лимонова («Русское»), Иванова («Географ глобус пропил»), Прилепина («Обитель») — теперь вот Шаргунова (роман переписан сильно и к лучшему). Всегда о болевых точках национальной истории. Чечня, Соловки, рабочие кварталы, Великая депрессия, девяносто третий. Мозаика неуправляемой, но вдохновенной русской дичи складывается в пазл с непременным участием членов семьи. Велединский-младший работал на площадке, как сказал отец, всем. Жена Виктория Смирнова играла подстреленную училку, пришедшую поучаствовать в Истории (у нее редкое умение попадать в незабываемые эпизоды: в балабановской «Войне» предлагала вернувшемуся из чеченского плена Ивану чай «Акбар», многие помнят).
Человек твердосемейный, Велединский виртуозно рифмует общее с частным. Давно замечено: люди либертарианских воззрений, горячо любя жен, поголовно им изменяют, потому что свобода дороже. А консерваторы считают, что это как-то нехорошо. Не по-людски, что ли. Вот и Лена, единоразово махнув либеральным хвостом, тоже вдруг решает, что это лишнее и зряшное, а Брянцев делает вид, что и не видел ничего. Оттого-то стихийным образом и гражданская война затухает сама.
Теперь-то, 30 лет спустя, оценки меняются. Не то чтоб совсем — но и ту сторону (не важно, какую) теперь понять можно, и многие тогдашние враги теперь друзья (как и наоборот).
И титр «Всем павшим в октябре» берет за живое.
«Ты ж за Ельцина был? — пеняют Виктору. — За частную собственность!»
«Ну, был, — говорит. — Теперь сомневаюсь».
P. S. И я там был, судьбу дразнил, по ушам текло, а в лоб не попало.
«1993»
2023. Реж. Александр Велединский.
По мотивам романа Сергея Шаргунова, 16+