Крылатой стала фраза автора «Анны Карениной»: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Увы, семья самого писателя тоже оказалась в числе несчастливых…
Женюсь или застрелюсь
В 23 года граф Толстой приехал в Москву с тремя целями: 1) играть; 2) жениться; 3) получить место (службы). Об этом он писал в своем дневнике. Места не получил. В карты играл много, чаще проигрывал, влезал в долги. Ну а женитьбу «благодаря умным советам брата Николеньки, оставил до тех пор, пока принудит к тому или любовь, или рассудок, или даже судьба, которой нельзя во всем противудействовать».
Были у него романы с дамами своего круга. Например, с дворянкой Валерией Арсеньевой. Знакомые судачили о скорой свадьбе. Не сложилось. Затем Льва «серьезно и всего» захватила дочь поэта Федора Тютчева Екатерина. Встречались больше года. «Я почти был готов без любви спокойно жениться на ней; но она старательно холодно приняла меня… Я ушел».
После Лев Николаевич зачастил в семейство врача и дворянина Андрея Берса. Сначала объектом его внимания была старшая дочь. Но так и не посватался к ней: «Лиза Берс искушает меня; но это не будет. Один расчет недостаточен, а чувства нет».
Чувство неожиданно вспыхнуло к средней дочери — Соне. Лев Николаевич гнал его прочь. Она же ребенок! «Скверная рожа, не думай о браке, твое призванье другое, и дано зато много». Не помогло. «Опять бессонная и мучительная ночь, я чувствую, я, который смеюсь над страданиями влюбленных. Чему посмеешься, тому и послужишь». «Она прелестна во всех отношениях. Каждый день я становлюсь безумнее. Завтра пойду, как встану, и все скажу или застрелюсь!»
На третий день после этой записи он сделал Софье предложение. Девушка ответила да. Лиза была в шоке. Пришлось объясняться с отцом, который надеялся, что писатель женится на старшей.
Ровно через месяц после того, как Толстой влюбился в Соню, он повел ее под венец. Ему было 34, ей — 18.
Невеста в день свадьбы была заплакана. И на это имелась веская причина.
Итак, она звалась Аксинья
«В молодости я вел очень дурную жизнь, — писал на склоне лет Толстой. — А два события этой жизни особенно и до сих пор мучают меня. Связь с крестьянской женщиной из нашей деревни до моей женитьбы… Второе — преступление, которое я совершил с горничной Глашей, жившей в доме моей тетки. Она была невинна, я ее соблазнил, ее прогнали, и она погибла».
Впервые Толстой познал женщину лет в 15. «Когда меня братья в первый раз привели в публичный дом, и я совершил этот акт, я потом стоял у кровати этой женщины и плакал». Потом привык. Вот еще записи: «Не могу преодолеть сладострастия, тем более что страсть эта слилась у меня с привычкою. Мне необходимо иметь женщину».
«Это уже не темперамент, а привычка разврата. Шлялся по саду со смутной, сладострастной надеждой поймать кого-то в кусту».
Самой долгой была связь с замужней крестьянкой Аксиньей Базыкиной — более трех лет. Ее муж работал в Москве, дома бывал редко. «Я влюблен, как никогда в жизни. Нет другой мысли. Мучаюсь».
В 1860-м Аксинья родила от графа сына Тимофея. К свадьбе Толстого связь прекратилась.
«От ревности делаюсь страшная эгоистка»
В канун свадьбы Толстой дал невесте прочитать свой дневник. Так Софья узнала про Аксинью и другие прошлые увлечения жениха. Чистая наивная девушка была потрясена. Потому и плакала в свадебной карете.
«Все его (мужа. — Ред.) прошедшее так ужасно для меня, что я, кажется, никогда не помирюсь с ним, — признается Софья Андреевна в дневнике. — Он целует меня, а я думаю: не в первый раз ему увлекаться. И так оскорбительно, больно станет за свое чувство, потому что оно последнее и первое. Я тоже увлекалась, но воображением, а он — женщинами, живыми, хорошенькими, с чертами характера, лица и души, которые он любил, которыми любовался, как и мной пока любуется».
Вскоре молодожены переехали из Москвы в Ясную Поляну. В графский дом пришли бабы мыть полы. Среди них — Аксинья. «Это сударушка барина», — указали на нее Софье Андреевне дворовые. «Мне кажется, я когда-нибудь себя хвачу от ревности. «Влюблен как никогда!» И просто баба, толстая, белая, ужасно! Я с таким удовольствием смотрела на кинжал, ружья. Один удар — легко. Пока нет ребенка. И она тут, в нескольких шагах. Я просто как сумасшедшая… Читала начала его сочинений, и везде, где любовь, где женщины, мне гадко, тяжело, я бы все, все сожгла (…). И не жаль бы мне было его трудов, потому что от ревности я делаюсь страшная эгоистка. Если б я могла и его убить, а потом создать нового, точно такого же, я и то бы сделала с удовольствием».
Спустя полгода после свадьбы она запишет: «Лева все больше и больше от меня отвлекается. У него играет большую роль физическая сторона любви. Это ужасно — у меня никакой, напротив».
Родила 16 раз
Судя по дневникам супругов, в первые годы моменты волшебной любви сменяли ссоры. Все чаще и чаще. Софья Андреевна не могла простить мужу его бурное прошлое. Хотя в остальном она была идеальной супругой гения. По нескольку раз переписывала его рукописи набело, готовила к печати черновики «Войны и мира», «Анны Карениной», «Воскресения», других книг, занималась издательскими делами. Когда в 1890 году цензура запретила «за аморальность» «Крейцерову сонату», Софья Андреевна добилась аудиенции у императора Александра III. Тот под ее напором разрешил напечатать повесть в собрании сочинений.
Софья Андреевна вела хозяйство в Ясной Поляне, отвечала за финансовые дела, принимала многочисленных посетителей, просителей и просто нахлебников, стремившихся к великому писателю. И одна занималась детьми.
«А завтра в 8-м часу я стану температуру мерить Ванечке и хинин давать, а он будет спать. И потом пойдет воду возить, не зная даже, лучше ли ребенку и не утомлена ли слишком мать. Ах, как он мало добр к нам, к семье! Только строг и равнодушен. А в биографии будут писать, что он за дворника воду возил, и никто никогда не узнает, что ребенку своему воды не дал напиться, и 5-ти минут не посидел с больным, чтоб дать мне вздохнуть, выспаться, погулять или просто опомниться от трудов».
Ванечка вскоре умер от скарлатины.
Отчуждению супругов способствовали и религиозные, нравственные учения Льва Толстого.
«Говорил сегодня Лев Ник., что идеал христианства есть безбрачие и полное целомудрие. На мое возражение, что два пола созданы Богом, по его воле, почему же нужно идти против него и закона природы, Л. Н. сказал, что кроме того, что человек есть животное, у него есть разум и этот разум должен быть выше природы и человек должен быть одухотворен и не заботиться о продолжении рода человеческого. В этом его различие от животного. И это хорошо, если б Л. Н. был монах, аскет и жил бы в безбрачии. А между тем по воле мужа я от него родила шестнадцать раз: живых тринадцать детей и трех неблагополучных».
Из тех тринадцати живых детей пятеро тоже умерли в детстве.
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Дьявол кроется в… Черткове
Так супруги прожили 48 лет. В последние годы классик полностью отдалился от семьи, все свободное время проводил со своим издателем Владимиром Чертковым, лидером общественного движения — толстовства. Единственным человеком, кого допускал к себе в любое время и без приглашения. «Бог дал мне высшее счастье, — говорил Лев Николаевич. — Он дал мне такого друга, как Чертков».
Выходец из богатой аристократической семьи был на 24 года моложе графа.
Софья Андреевна ревновала к нему мужа. Лежа с биноклем в перелеске, следила, когда он поедет верхом к соседу. Сожгла портрет Черткова, висевший в кабинете Льва Николаевича. Даже пригласила священника отслужить молебен, изгнать дух Черткова из Ясной Поляны. Называла его дьяволом, очаровавшим мужа.
«Хотела объяснить Льву Ник. источник моей ревности к Черткову и принесла ему страничку его молодого дневника, 1851 года, в котором он пишет, как никогда не влюблялся в женщин, а много раз влюблялся в мужчин. Я думала, что он поймет мою ревность и успокоит, а он весь побледнел и пришел в такую ярость, каким я его давно, давно не видала. «Уходи, убирайся!» — кричал он… Где любовь?
Где непротивление? Где христианство? И где, наконец, справедливость и понимание?»
Знаменитый невропатолог Григорий Россолимо летом 1910 г. поставил Софье Андреевне диагноз «дегенеративная двойная конституция, паранойяльная и истерическая, с преобладанием первой».
В этом семейном кошмаре классик винил лишь себя. Чтобы успокоить больную жену, обещал больше не встречаться с Чертковым. Она не верила, полагала, что Лев Николаевич ведет с «дьяволом» тайную любовную переписку. Ночью 10 ноября Толстой заметил, что жена опять копается в его бумагах. И на рассвете тайно сбежал из Ясной Поляны. Фактически в никуда. Софья Андреевна, узнав о побеге, бросилась в пруд. Ее успели спасти. Но пять дней она отказывалась от еды.
82-летний Толстой в дороге тяжело заболел. От услуг врачей отказался: «Бог все устроит». И умер 20 ноября в доме начальника железнодорожной станции Астапово. Ныне эта станция носит его имя.
КСТАТИ
Кучер, похожий на графа
За полтора года до смерти Толстой вместе с зятем встретили старосту Тимофея Аниканова. «Я все время наблюдал за Л. Н. и никакого смущения в нем не заметил, — вспоминал зять. — Дело в том, что этот Тимофей — незаконный сын Л. Н., поразительно на него похожий, только более рослый и красивый. Тимофей — прекрасный кучер, живший по очереди у своих трех законных братьев, но нигде не уживавшийся из-за пристрастия к водке».
Аниканова — девичья фамилия Аксиньи. Она умерла в 1919 году. В один год с Софьей Андреевной. Владимир Чертков скончался в 1936-м. По предложению Сталина его похоронили на Введенском кладбище за счет государства. Тимофей Аниканов умер в 1934-м.