Прозвучит банально, но в 63 года Дмитрий Харатьян по-прежнему молод душой и легко даст фору любому молодому «гардемарину». Артист ведет патриотическую программу «Наши» («Россия 1»), доснялся в продолжении еще советского телехита «Гардемарины» и вместе с сыном готовит фильм по героической истории ленинградского пса Трезора, спасшего четыре семьи во время блокады. В эфире радио «Комсомольская правда» Дмитрий Вадимович объяснил, какое отношение имеет к настоящим гардемаринам петровских времен, и кто предъявляет ему претензии за гражданскую позицию.
«Я человек, дающий хорошие советы»
— Дмитрий Вадимович, насколько я понимаю, не так давно вы узнали, что ваши предки были служивыми людьми и были связаны с морем?
— По материнской линии именно так и было. Накануне 50-летия Первый канал предложил мне поучаствовать в программе «Моя родословная», там и выяснились интересные подробности. Что-то я знал, но не так глубоко. Было две ветки, два рода. Харатьяны — армянская ветка, и Тизенко-Гомзяковы – это российская. Мореплаватели, офицеры русского флота и служащие навигационной школы (с гардемаринами сегодня можно соотнести морпехов. — Авт.) Это ветвь моей мамы, ее отца, моего деда, прадеда, прапрапрапрадеда. Оказалось, что в начале 1800-х годов он осваивал Русскую Америку, работая в Российско-американской компании.
— Аляска, Дальний Восток…
— …А еще Алеутские острова, Калифорния, Гавайи. Это была огромная компания, которую возглавлял Николай Петрович Резанов — тот самый, который стал после героем рок-оперы «Юнона» и «Авось». И вот оказалось, что мой прапрапрапрадед Степан Гомзяков, прибывший на Аляску в 1815 году, состоял в этой самой Российско-американской компании. И был он на острове Унга. Там он женился на индианке. Так пошел род, из которого через два поколения родилась Любовь Гомзякова, которая стала женой Петра Тизенко, военного моряка. И вот из этого брака дальше появился мой дедушка Олег Петрович и моя мама Светлана Олеговна. Это очень длинная и интересная история.
— Так, а вторая линия? Восточная.
— А вторая линия происходит из города Мегри на самом юге Армении — в переводе «медовый». Ведь «мегр» — это мед. Оттуда род Харатьянов. Они были торговцами. Долгое время я считал, что «харат» вроде переводится на русский как «токарь». Значит, я по-русски «Токарев». А оказалось, что нет. Когда я туда приехал и познакомился с веткой родственников Мегри, они сказали: «правильно «храт», не харат». А храт — это совет. То есть Харатьян — человек, дающий хорошие, правильные советы, мудрец. И действительно, мой папа — очень мудрый человек. И все мудрые советы мне давал именно он.У деда тоже был такой талант.
«По духу я шестидесятник»
— Осенью на большие экраны выходит долгожданное продолжение «Гардемаринов»: четвертая часть («Гардемарины 1787. Мир) — 5 октября, а пятая часть («Гардемарины 1787. Война) — 16 ноября. Могли ли вы предполагать, что все так сложится, когда начинали сниматься в первой части фильма в 1987 году…
— Мне было 27 (фильм вышел 1 января 1988 года). И, как оказалось, мой дедушка по маминой линии, родной брат моего дедушки родного — Олега Петровича Тизенко, Борис Петрович, как раз в 27 лет ушел из жизни, его расстреляли революционные матросы 31 августа 1917 года. Это было в Хельсинки — тогда Гельсингфорс, российский город. Он был лейтенантом на флоте, служил на линкоре «Петропавловск». Когда он по воле рока ушел, ему было 27 — ровно в этом возрасте я сыграл Алешку Корсака. Такой вот зов предков.
— Сейчас вам чуть больше.
— Мне 63 года, это не тайна (смеется). Я родился в 1960 году. И вообще по духу, по заряду оптимизма я — «шестидесятник». Это было время оттепели, потрясающее время в нашей истории, культуре и искусстве. Ренессанс, расцвет. И я впитал это. Одним из моих ближайших и лучших товарищей был Евгений Александрович Евтушенко, с которым мы очень долго и плотно общались, он даже посвятил мне одно из стихотворений — чему я безмерно рад.
— Название «Гардемарины 1787» говорит само за себя.
— Тогда случилось сражение при Кинбурнской косе (русские войска под руководством Суворова разбили турецкий десант, пытавшийся штурмовать нашу крепость. — Авт.), которая находится недалеко от Крыма. И там сейчас снова происходят боевые действия. Тогда это была русско-турецкая война. В части «Гардемарины 1787. Война» мы, морской десант, ныряем и плывем под водой, выходим на берег и начинаем мочить турок (смеется). Очень крутые батальные сцены, снятые легендарным оператором Анатолием Мукасеем и, конечно, режиссером Светланой Сергеевной Дружининой. Ей 88 лет, как моей маме, но какой невероятный пример умения жить! Пример стойкости, духа и жизнелюбия.
— Выходит, кино на злобу дня. Могут обвинить в потакании конъюнктуре. Мол, оседлали удачно повестку, взяли бюджеты…
— В том-то и дело, что задумывался проект задолго до начала СВО и даже до начала майдана в 2014 году. В этом и есть сила искусства и конкретного режиссера — Дружинина предвосхитила эти события, начав работать над продолжением «Гардемаринов», которое посвящено бесконечному противостоянию с Западом.
«Идет исторический процесс передела мира»
— Особое измерение картине придает подвиг Михаила Мамаева (играет Никиту Оленева), который отправился в зону СВО, будучи кинозвездой.
— Да, это так. Он служит. И снимает цикл документальных фильмов об СВО и людях Донбасса, о новых присоединившихся территориях. Самое главное — о людях. Вот об этом мы и делаем программу «Наши» («Россия 1»). И это подарок судьбы. Потому что я для себя открыл таких невероятных людей… Понял, увидел, чем поистине богата и сильна наша страна — вот такими людьми.
— Какими?
— Простыми, искренними, честными, открытыми, добрыми, абсолютно бескорыстными. Готовыми на подвиг, самопожертвование. И дети, и взрослые, и старики, и даже животные, которых эвакуируют из зоны СВО. Это потрясающе. Гордость нации — это наш народ. Мы передаем правду из первых уст. От людей, которые пережили ужас, которые помогают тем, кто сейчас там живет. Наша программа и о волонтерстве, и о бескорыстии, и о милосердии, и о душевности, и о добре, и о любви. И это не работа для меня — это человеческая и гражданская позиция. Я в данном случае и не ведущий, и не актер. Я не создаю никакого образа. Иду от себя, от своего мироощущения, от того, как я отношусь к событиям, которые происходят с нами, с нашей страной, вообще с миром в целом.
— А какие, кстати, происходят события?
— Сейчас идет исторический процесс передела мира. И это не территориальная война у России с Украиной — конечно, нет. Это вообще не про это. Просто столкнулись два совершенно разных мира. И в настоящий момент решает судьба и России, и мира в целом. Потому что Россия — огромная часть всего мира, это не просто территория, но еще и огромная русская идея. Русский мир. Это важно понимать. А для этого нужно изучать историю.
— Перед вами стоял выбор, как перед некоторыми вашими коллегами, на какой стороне оставаться?
— У меня никакого выбора не было. Потому что есть флаг, есть гимн, есть присяга, есть мои соотечественники, мои сограждане — воины, которые сражаются и отдают жизни за это. За Родину, за флаг, за гимн, за людей, за наше будущее. Какие еще могут быть у меня сомнения?
— Некоторые черные квадратики начали вывешивать — мол, нехорошо так, не надо так, вот это все плохо.
— Америке расскажите об этом. Странные двойные стандарты и двуличие. Одним можно все (вторжения и бомбардировки Югославии, Афганистана, Ирака, Гаити, Ливии, Сирии, Сомали и др.), потому что такова позиция силы. Я сильный, мне можно. Якобы это законы природы. Но в природе не бывает ненасытных животных! А этому «зверю» всегда не хватает. И чем слабее другие, тем сильнее он — в этом и заключается гегемония США. То, что сейчас происходит, — производная от их политики «разделяй и властвуй». Мы это переживем. Мы уже стали сильнее, это очевидно. И санкции, и отношение так называемого коллективного Запада. Как быстро и по щелчку все поменялось, удивительно! Как яростно все возненавидели нас. Просто им нужен был повод выплеснуть это. Значит, мы делаем все правильно, все так и должно было быть. Это только закаляет, сплачивает нацию, народ. Мы действительно самодостаточная страна. Мне тут один товарищ сказал: «Мы видели, под какими ты флагами выступал». Я спрашиваю: «Под какими? Я вообще-то под флагом своей страны». А под каким мне надо? ЛГБТ или Украины?
— Еще и термин придумали — «зиганутые».
— Саше Маршаллу один деятель сказал: «Ты ходишь там, зигуешь». Понимаете, как перевернули все? Это за гранью понимания, если честно.
— Гражданская позиция повлияла на карьеру? Я посмотрел ваш послужной список — и, начиная с 2014 года, было только продолжение «Зеленого фургона», и вот «Гардемарины».
— Кстати, картину «Зеленый фургон. Совсем другая история» (2019) снимал сын Виктора Крутина, оператора первого фильма — Сергей Крутин. Он теперь как раз на той стороне. Бывает и так. А что касается других проектов, то они есть, но еще не вышли. Есть фильм «Озеро детства», он уже готов, скоро должен появиться на экранах. Мы снимали его в Забайкальском крае на фоне великолепного местного колорита, это история взросления и ценностей, которые закладываются в детстве. Кроме того, на онлайн-платформах скоро появится сериал «Мастодонт» (Premier), где в главной роли чиновника, который переезжает в Москву, чтобы найти дочь, — Федор Добронравов. Я сыграл его друга.
И еще пару проектов сейчас предлагает СТС, но пока не буду о них говорить.
«Если придет повестка, сын косить не будет»
— Вашему сыну в этом году исполнилось 25. Он тоже занялся кино. Следите?
— Не просто слежу, а совершенно погружен в его профессиональную жизнь. В прошлом году Ваня окончил ВГИК, снял дипломный фильм «Девушка с косой», который уже получил пять кинонаград. В настоящий момент готовится к съемкам большого полнометражного проекта под названием «Карузо». Фильм по реальной истории пса Трезора, который спас 16 человек во время блокады Ленинграда, в районе Парголово. Он носил им из леса зайцев и мерзлые овощи с поля. Ходил по минному полю, обходя мины. Сын сейчас ждет ответа, при удачном раскладе будет защищать проект на питчинге Фонда кино. Если все пойдет хорошо, к 2025 году постараемся выпустить — к 80-летию Победы.
— В интервью Борису Корчевникову вы говорили о том, что Иван отправится в зону СВО, если родина призовет.
— Да, мы обсуждали с ним это, сын готов. У него есть ограничения по здоровью, но если мобилизация будет — пойдет. Ивану 25 лет, военнообязанный. Косить не будет. Я тоже не косил, отслужил (внутренние войска СССР). А вообще-то мне было 24 года, уже был ребенок, я был известным артистом, мои фотографии печатали на обложках журналов — и ничего, пошел служить в армию. Потому что совесть не позволила откосить. Да, знал, что есть статья, по которой можно было откосить, надо было прикидываться, что я писаюсь по ночам, или лечь в психушку. Но я не был готов к этому.
— В Москве.
— Да. И все же это была воинская часть, где устав и все остальное. За стенами части ты рядовой солдат. Никакого блата нет. Хотя меня старшие товарищи пытались устроить в Театр Советской Армии и ансамбль Александрова. Везде мне дали от ворот поворот: мол, у нас очередь на два года вперед. Даже Георгий Михайлович Гречко просил за меня — космонавт. Мы работали в картине «Скорость» (1983), где он был консультантом. Ничего не вышло. В итоге я пошел служить во Внутренние войска, военизированную пожарную охрану.
«Продолжаю жить с Гайдаем»
— Ваша дочь Саша живет в Швеции. Насколько у нее при нынешнем отношении к русским людям все хорошо?
— Ничего негативного не чувствует, никакого давления, насколько я понимаю, нет. Хотя она работает в мультинациональной среде. Есть и украинцы. Это служба по адаптации к проживанию в Швеции русскоязычных людей. Встречает людей, помогает социализироваться, дает советы. У нее хорошие человеческие отношения с людьми. Саша качественно оказывает помощь, и это ценится, конечно. Недавно, кстати, приезжала, и очень хорошо мы с ней пообщались. Пока не собирается возвращаться, насколько я понимаю. Ни в коем случае не отказывается от родной страны и корней! Просто там муж, семья, она уехала задолго до СВО. С радостью приезжает к нам.
— Прочитал однажды, что у Дмитрия Харатьяна пополнение в семье. Оказалось, что речь про вашу белую швейцарскую овчарку.
— Это такая радость, такое счастье! Я и знать не знал, что, оказывается, есть такая порода БШО — белая швейцарская овчарка. Думал, это просто немецкая овчарка, но альбинос. Или белый волк. Но нет: нежнейшее, умнейшее создание. У них как будто в генах при рождении заложены какие-то команды. Мы первый раз в жизни ему говорим: «Ну что, в туалет пойдешь?» Он вдруг побежал в туалет, взял бумагу, принес и положил. Что это за чудо такое? «Сидеть», «лежать» — эти команды моментально делал, с первого раза.
— Как назвали?
— Гай.
— Как «парень» по-английски?
— Нет, Гайдай — полное имя. Взяли его как раз в этом году — в год столетия со дня рождения Леонида Иовича. Все думали: Кай, Гай или Сноу (потому что он белый). А я говорю: «Давай Гайдая увековечим!». Так что я продолжаю жить с Гайдаем, как и весь наш народ. Гайдай – это наше все. Он продлевает всем жизнь позитивным юмором, который сочится с экрана. Наша классика и гордость. Помню эпизод на «Мосфильме», когда мы курили на между съемками в 6-м павильоне. Там есть коридорчик и такая огромная скамейка деревянная. И вдруг он мне говорит: «Дмитрий Вадимович, все от меня ждут комедии, я все время снимаю комедии, что-то все смешу, смешу людей. А вы знаете, какая мечта у меня?» Он исключительно на «вы» и по имени-отчеству со всеми разговаривал. Спрашиваю: «Какая?» А он говорит: «Снять «Идиота» по Достоевскому». Курит и смотрит мне в глаза: «Вы у меня Мышкина сыграете?» Я говорю: «Леонид Иович, да я у вас хоть столбом готов стоять. Вы серьезно?» И вот я до сих пор думаю, это он взаправду или нет.
— Насколько вы готовы становиться дедушкой?
— В планах такого нет, но приму как факт и буду рад, когда это произойдет. Говорят, с внуками гораздо больше нежности, любви проявляется у дедушек и бабушек, потому что они недодали своим детям, когда еще были молодыми. Тогда были заботы, дела. Мало времени. И когда появляются внуки, можно сказать, это продолжение отцовства и материнства, только уже у дедушек и у бабушек. Этакое второе дыхание. Я готов абсолютно. Были бы дети готовы.