Альбер Камю привел Пастернака к Нобелевской премии. А в СССР на него за это обиделись

— Каждое поколение уверено, что именно оно призвано переделать мир, — сказал Альбер Камю в 1957-м году в своей речи на вручении Нобелевской премии по литературе. – Мое, однако, уже знает, что ему этот мир не переделать.

Пессимистично, не правда ли? Однако Камю продолжает:

— Но его задача, быть может, еще величественнее. Она состоит в том, чтобы не дать миру погибнуть.

От чего же мир может вот-вот погибнуть, по мнению писателя? Угроза – «смесь разгромленных революций, обезумевшей техники, умерших богов и выдохшихся идеологий».

Это очень красивая и ясная речь о «ковчеге согласия» между народами. Речь благородного человека, ищущего «символ своей трудной веры». Человека, написавшего «Постороннего», «Чуму», «Калигулу», «Миф о Сизифе».

В 1958 году Камю выдвинет на Нобелевку Бориса Пастернака, а тот ее получит. В СССР этому отнюдь не обрадуются.

Неугомонный «черноногий» троцкист

Альбер Камю – потомок «черноногих» («pied-noires», так называли алжирцев европейского происхождения). Отец, Люсьен Камю, работал у виноделов, а потом отправился на фронт Первой мировой. Был одной из первых жертв битвы при Марне: его ранили, и он умер в лазарете в 1914 году, оставив свою жену, испанку Кутрин Сантэ, с двумя сыновьями на руках (Альбера он так и не увидел). Кутрин перебралась в город Алжир к своей матери, зарабатывала стиркой, с трудом кормила семью. Старший брат после начальной школы пошел в рабочие, туда же должен был отправиться и Альбер, но ему повезло с учителями, которые помогли продолжить образование.

Он подрабатывал, как мог, а еще много читал и вел дневник, писал эссе и играл в футбол. Последнее просто обожал, но однажды, взмыленный после матча, подхватил воспаление легких. Потом был диагностирован туберкулез. В армию не призвали.

В университете Алжира вступил во Французскую коммунистическую партию, откуда его исключили как приверженца идей троцкизма, неправильно истолковывающего Маркса. Впрочем, коммунизм он всегда воспринимал, как «светскую религию». У него было твердое понимание, в чем ему по пути с коммунистами: в стремлении улучшить жизнь рабочих. И его убеждение, что писатель не может быть в стороне, оставалось с ним от начала и до конца.

Он путешествовал: Париж, Марсель, Оран и обратно. Женился-разводился, создал «Театр рабочих» в Доме Культуры Алжира. Дон Гуана играл в пушкинском «Каменном госте». Зарабатывал журналистикой и всегда выступал против диктаторов. Будь то диктаторы от церкви или политики.

Империи не стало легче от завтрака

Пьесу «Калигула» он начал писать еще до войны. Это жемчужина литературы и театра XX века, неоднократно запрещенная во многих странах. Как говорит в пьесе один из сильных мира сего, «Спокойствие, господа, спокойствие. Будем соблюдать приличия. Римская империя – это мы. Если мы потеряем лицо, империя потеряет голову. Сейчас не время паниковать! Для начала давайте позавтракаем. И империи сразу полегчает».

Первая редакция пьесы была завершена еще в 1939 году, но позиция прояснена раз и навсегда: Камю против тех, кто думает, что «Империя – это мы», и весь мир только для нас. Он был против Муссолини, против Гитлера, против Сталина. Против чистого искусства, не связанного с жизнью. Как философ, он очень много писал об абсурдности жизни, о добровольной смерти. Но в годы войны был в Сопротивлении и помогал антифашистам пробираться к де Голлю, поскольку сам никогда не мог отказаться от «радости бытия».

Как сказал писатель в той же речи после нобелевского банкета, он инстинктивно держится за «осужденных на вечную немоту людей, которые переносят созданную для них жизнь только благодаря воспоминаниям или коротким, нежданным возвратам счастья».

След советских спецслужб

«Самой холодной зимой я узнал, что внутри меня – непобедимое лето», — писал Камю. Спросишь про него сегодня даже образованного человека, он и скажет: «Мрачно. Экзистенциализм. О самоубийствах писал. Похоже, одобрял». А у Камю, знаете ли, непобедимое лето.

Правда, погиб он в холодную зиму.

Это было 4 января 1960 года. Писатель собирался из Прованса в Париж. Ехал вместе с семьей Мишеля Галлимара (друга и племянника своего издателя) на машине Facel Vega 3B. До Парижа оставалось 104 километра, когда автомобиль вылетел с шоссе и врезался в дерево. В его кармане после смерти нашли неиспользованный билет на поезд: собирался ехать на нем, да друг уговорил составить компанию.

Камю было 46, умер сразу. Галлимар скончался в больнице, его жена и дочь остались живы. Официально считается, что машину занесло на обледеневшей дороге. Скорость 130 км/час, в принципе, безопасной не назовешь. Есть версия, что у машины лопнуло заднее колесо, но это не отражено в протоколе. Последняя версия, появившаяся в пору постперестроечных сенсаций – во всем виновато КГБ. Советский шпион якобы мстил писателю за одобрение Пастернака и высказывания против подавления Советами восстания в Венгрии. Якобы министр иностранных дел Шепилов лично обиделся на Камю…

Уж конечно, Шепилов и компания вряд ли были благодарны ему за Пастернака. Но конспирологическая версия выглядит нелепой, Еще и технически осуществить злодейство было трудно: решение путешествовать на машине возникло спонтанно, подготовиться к покушению было почти невозможно.

КСТАТИ

* В годы правления Саркози предлагалось перенести прах Камю из Лурмарена (оттуда ехала злополучная машина) в знаменитый парижский Пантеон. Наследниками писателя были его сын Жан и дочь Катрин. Сын оказался наотрез против, но журналистам свою точку зрения не прояснил.

* Катастрофа стала одной из причин падения спроса на автомобили Facel Vega. Компания-производитель обанкротилась через 4 года.

* Камю никогда не приветствовал насилие. В Алжире он боролся за права мусульман во французской колонии, но не одобрял террористические методы. «Прямо сейчас вы взрываете бомбы в трамваях. Моя мать может быть в одном из этих трамваев. Если такова цена независимости, то я лучше предпочту свою мать», — обратился писатель к мусульманам в одной речи.